Эмбрионы Геккеля - иконы эволюционизма

Ты создал мои почки, 

Оградил меня со всех сторон в утробе моей матери. 

Буду хвалить тебя, потому что я создан удивительно 

и это внушает благоговение. - Псалом 139:13, 14

Ниже предлагаю вашему вниманию перевод главы из книги Джонатана Уэллса "Icons of Evolution - Science or Myth. Why much of what we teach of evolution is wrong", 2002. Из нее вы узнаете, как данные сравнительной эмбриологии, точные и искаженные, использовались дарвинистами, начиная с конца XIX века. 

*********

Дарвин знал о том, что летопись ископаемых Кембрия представляла серьезную проблему для его теории. Он также осознавал, что без механизма, объясняющего появление гомологий, его отождествление архетипов с общими предками с легкостью можно было оспорить. Таким образом, ему казалось, что ни палеонтологическая летопись, ни гомологичные структуры не поддерживали его теорию с такой же убедительностью, как доказательства из области эмбриологии.

«Мне кажется, » писал Дарвин в Происхождении видов, «что передовые факты эмбриологии, имеющие первейшую важность, объясняют принцип вариаций у многочисленных потомков одного общего прародителя». И этими передовыми фактами, по его мнению, было то, что «эмбрионы наиболее отличающихся видов, принадлежащих к одному классу, очень похожи, но полностью развившись, значительно различаются». Рассуждая о том, что «нечто общее в структуре эмбрионов открывает происхождение от общего предка, » Дарвин заключил, что ранние стадии эмбрионов «показывают нам, более или менее полно, взрослое состояние прародителя всей группы». Другими словами, подобия эмбрионов на ранних стадиях не только демонстрируют их происхождение от общего предка, но и дают представление о том, как он выглядел.

Дарвин рассматривал это как «наиболее сильный отдельный класс фактов в пользу» его теории.

Дарвин не был эмбриологом, поэтому в своих свидетельствах он вынужден был полагаться на изыскания специалистов. Одним из них был немецкий биолог Эрнст Геккель (1834-1919).
Дарвин написал в Происхождении видов, что профессор Геккель «применил свои обширные знания и способности, чтобы засвидетельствовать то, что он называл филогенезом, то есть линии происхождения всех органических существ. Рисуя несколько последовательностей, он главным образом полагался на эмбриологию».Геккель подготовил много рисунков, но наиболее известными были ранние эмбрионы позвоночных. Геккель нарисовал эмбрионы различных классов позвоночных, чтобы показать их видимую идентичность на самых ранних стадиях, и значительные расхождения по мере развития. (Рис. 1-5) Именно этот образец раннего подобия и последующего расхождения Дарвин назвал столь убедительным в Происхождении видов. Так, «исходя из наших знаний об эмбрионах млекопитающих, птиц, рыб и рептилий, вероятно, эти животные – модифицированные потомки некого древнего предка». В Происхождении человека Дарвин распространил этот вывод на людей: «Эмбрион [человека] в очень ранний период развития с трудом отличим от таковых принадлежащих другим из царства позвоночных». Поскольку люди и другие позвоночные «проходят через те же самые ранние стадии развития,… мы должны откровенно признать их общее происхождение».Рисунки эмбрионов Геккеля, казалось, обеспечивали такое мощное доказательство теории Дарвина, что ту или иную их версию можно найти почти в любом современном учебнике, где речь заходит об эволюции. И все же биологи более ста лет знали о том, что Геккель сделал подложные рисунки; эмбрионы позвоночных никогда не выглядели настолько похожими, какими он их представил. Более того, стадия, которую Геккель изобразил «первой», в действительности является средней; стадиям преувеличенного подобия предшествуют более ранние стадии разительного отличия. И хотя вы могли никогда не читать об этом в учебниках по биологии, «наиболее сильный отдельный класс фактов» Дарвина – это классический пример того, как доказательства могут искажаться в угоду теории.


Рис. 5-1 Эмбрионы Геккеля.
Слева направо: эмбрионы рыбы, саламандры, черепахи, цыпленка, свиньи, теленка, кролика и человека. Обратите внимание, что из семи классов позвоночных представлены только пять, и что половина эмбрионов – млекопитающие. Этот вариант рисунков Геккеля взят из книгиИллюстрированный Дарвинизм Джорджа Романеса, 1892 г.

Захочет ли выступить настоящий эмбриолог?

До опубликования Происхождения видов самым известным эмбриологом Европы считался не Эрнст Геккель, а Карл Эрнст фон Бэр (1792-1876). Специалист в области физики и биологии, фон Бэр опубликовал свой основной труд в сфере эмбриологии в середине 1830-х. Тот труд содержал четыре обобщения, сыгравшие немаловажную роль в дальнейших спорах об эволюции.

Первые два обобщения фон Бэра имели целью опровергнуть «преформационизм», старую идею о том, будто эмбрионы – просто миниатюрные копии взрослых особей. Будь преформационизм правдой, каждый эмбрион являл бы отличительные взрослые черты своего вида с самого начала. Но фон Бэр указал на то, что «более общие черты большой группы животных появляются раньше в их эмбрионах, чем более специфические черты».

Следующие два обобщения были сделаны с целью опровергнуть «закон параллелизма», продвигаемый двумя современниками фон Бэра, Джоанном Фридрихом Меккелем и Этьенном Серресом. Согласно эволюционному параллелизму Меккеля и Серреса, эмбрионы высших организмов в ходе развития проходят через взрослые формы низших организмов. Однако фон Бэр заметил, что «эмбрион высшей формы никогда не напоминает какую бы то ни было другую форму, а лишь только ее эмбрион».

Хотя обобщения фон Бэра называют «законами», по существу они были итогами эмпирических наблюдений. Их цель была в том, чтобы показать несогласие с фактами двух других «законов» - преформационизма и параллелизма - которые вследствие этого необходимо было отвергнуть. Как эмбриолог-исследователь, фон Бэр подчеркивал важность тщательных наблюдений. Именно это привело его к открытию микроскопической яйцеклетки у млекопитающих – что и обеспечило ему научную известность.

Хотя фон Бэр принимал возможность ограниченных изменений видов на нижних уровнях биологической иерархии, он не видел свидетельств в пользу предлагаемых Дарвином широкомасштабных превращений. Например, фон Бэр не верил в существование общего предка для различных классов позвоночных (т. е. рыб, амфибий, рептилий, птиц и млекопитающих). Согласно историку науки Тимоти Ленуа, фон Бэр опасался того, что дарвинисты «уже приняли за истину дарвиновскую эволюционную гипотезу, еще прежде чем заняться наблюдением эмбрионов.»

Итак, фон Бэр отвергал эволюционный параллелизм Меккеля и Серреса, как и полномасштабные преобразования, предложенные Дарвином. Но это не помешало Дарвину цитировать его в числе источников «наиболее сильного отдельного класса фактов» в поддержку своей теории эволюции.

Дарвин злоупотреблял фон Бэром

Очевидно, что Дарвин никогда не читал фон Бэра, писавшего по-немецки. В первых двух изданиях Происхождения видов цитировался фрагмент из фон Бэра в переводе Томаса Генри Хаксли, но Дарвин ошибочно приписал его Луису Агассизу. Лишь в третьем и последующих изданиях он упоминает фон Бэра.

Дарвин писал: «В основном эмбрионы наиболее отличных видов, принадлежащих к одному классу, очень похожи, но становятся, будучи полностью развитыми, очень разными. Невозможно найти лучшее доказательство этому факту, чем заявление фон Бэра о том, что “эмбрионы млекопитающих, птиц, ящериц и змей, и возможно [черепах] в самых ранних состояниях чрезвычайно напоминают друг друга.… У меня есть два маленьких заспиртованных эмбриона, к которым я забыл прикрепить названия, и теперь я просто не в состоянии сказать, к какому классу они принадлежат. Возможно, это ящерицы или маленькие птицы или очень юные млекопитающие - настолько полное подобие между этими существами в стадии формирования головы и туловища”».

Когда фон Бэр писал это, он, должно быть, преувеличивал, поскольку на самом деле эмбрионы ящериц, птиц и млекопитающих различимы в раннем возрасте. А эмбрионы других классов позвоночных, таких как рыбы и амфибии, выглядят еще более разными. Как бы там ни было, фон Бэр знал, что эмбрионы никогда не выглядят как взрослые особи другого вида, и он не видел доказательств дарвиновской теории об общем предке у различных классов позвоночных. И все же спустя несколько страниц после цитирования фон Бэра как своего авторитета в этих вопросах, Дарвин заявляет, что «исходя из наших знаний об эмбрионах млекопитающих, птиц, рыб и рептилий вероятно, что эти животные – модифицированные потомки некоего древнего прародителя,» и что «в случае многих животных их эмбриональные или личиночные состояния более или менее полно показывают нам состояние предка целой группы в его взрослом виде».

Последнее заявление – это как раз то, что опровергается третьим и четвертым законами фон Бэра. Говоря иначе, Дарвин цитирует фон Бэра как источник своих эмбриологических данных, но в ключевой момент Дарвин искажает это свидетельство, подгоняя его к своей теории. Фон Бэр прожил достаточно долго для того, чтобы возразить против злоупотреблений своими наблюдениями, и был убежденным критиком дарвиновской эволюции вплоть до своей смерти в 1876. Все же Дарвин упорствовал в своем цитировании, производя впечатление, что фон Бэр был сторонником самой теории эволюционного параллелизма, который тот определенно отвергал.

Произошло то, что историк науки Фредерик Чарчилл назвал «одной из ироний биологии девятнадцатого века»: взгляды фон Бэра «были смешаны, а затем и превращены в эволюционную форму закона параллелизма». Натуралист Фриц Мюллер (также цитируемый Дарвином) «поощрял путаницу», но кто «драматизировал затемнение» и стал его пылким сподвижником, так это ученик Мюллера, Эрнст Геккель.

Биогенетический закон Геккеля

Геккель придумал термины: «онтогенез» - эмбриональное развитие особи; и «филогенез» - эволюционная история видов. Он утверждал, что эмбрионы «резюмируют (рекапитулируют)» свою эволюционную историю, проходя в ходе развития через взрослые формы своих предков. Когда развиваются новые признаки, они прикрепляются в конце развития в процессе, который Стефен Джей Гоулд назвал «концевое добавление,» и таким образом предковые формы появляются раньше в развитии, чем недавно развившиеся признаки. Геккель назвал это «биогенетическим законом» и подытожил в знаменитой теперь фразе: «онтогенез есть краткое повторение филогенеза».

Законы фон Бэра и биогенетический закон Геккеля очень отличаются. Первые были основаны на эмпирических наблюдениях и имели целью ниспровергнуть теории, идущие вразрез с фактами, тогда как последний был выведен из эволюционной теории, вместо того чтобы быть следствием доказательств. «Теория рекапитуляции, » написал британский зоолог Адам Седжуик в 1909, «появилась как дедукция из теории эволюции и по сей день остается дедукцией». Десять лет спустя, американский эмбриолог Фрэнк Лили также признал рекапитуляцию скорее логическим следствием эволюции, чем эмпирическим заключением, хотя и был склонен придерживаться ее в любом случае. Лили рассуждал, что «если основание любой теории о происхождении есть наследственность, и если мы должны признавать, что онтогенез унаследован, тогда неизбежно следует вывод – история индивида должна напоминать филогенетическую историю».

Так, с самого начала биогенетический закон Геккеля был теоретической дедукцией, вместо того чтобы быть эмпирическим выводом. Он оказывал значительное влияние в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, но, начиная с 1920-х, стал терять популярность. Согласно Гоулду, «биогенетический закон потерпел крах только после того, как перестал быть модным». С этим согласен историк науки Николас Расмуссен. Определенно, он был отвергнут не потому, что новые открытия противоречили ему. Как выразил это Расмуссен: «Все важнейшие доказательства, которые требовали отвергнуть биогенетический закон, были известны еще до того, как его признали».

Воскрешая рекапитуляцию

Тем не менее, некоторые американские и британские эмбриологи в двадцатом веке пытались спасти то, что они считали элементами истины в законе Геккеля. Лили знал, что эмпирически закон Геккеля был ошибочным. Он также знал, что законы фон Бэра могли применяться только ограниченно, поскольку «никогда не случается, чтобы эмбрион определенного вида полностью напоминал взрослую особь низшего вида, даже эмбрион низшего вида; его организация специфична на всех стадиях начиная с [яйцеклетки], так что возможно без труда определить, к какому отряду принадлежит данный эмбрион». Несмотря на это, на теоретическом основании Лили утверждал некую форму параллелизма между онтогенезом и филогенезом.

В 1922 британский эмбриолог Уолтер Гарстанг критиковал биогенетический закон Геккеля как «демонстративно неразумный», потому как «стадии онтогенеза не дают ни малейшего свидетельства взрослых признаков предков». Согласно Гарстангу, теория Геккеля о новообретенных признаках, просто присоединяемых в конце развития, не имеет смысла: «Дом это не просто деревенская изба с дополнительной комнатой наверху. Дом представляет высший уровень в эволюции жилища, но меняется все строение – фундамент, бревна и крыша – даже если кирпичи те же.» И всё же Гарстанг (как и Лилли) утверждал на теоретической основе, что должно быть общее соответствие между онтогенезом и филогенезом, и что в этом «оригинальном и общем смысле» - который Гарстанг приписывал Меккелю – «рекапитуляция является фактом.» Итак, Гарстанг и Лили осознавали, что биогенетический закон не соответствует фактам, но из-за своей веры в дарвиновскую эволюцию они были убеждены в истинности некой формы рекапитуляционизма.

С 1940 по 1958 британский эмбриолог Гэвин де Бир опубликовал три издания книги по эмбриологии и эволюции, в которой критиковал биогенетический закон Геккеля. «Рекапитуляция, » написал де Бир, «т. е. проявление взрослых предковых стадий на ранних стадиях развития потомков, не имеет места». Более того, «вариации эволюционной значимости могут возникать и возникают на ранних стадиях развития». Другими словами, ранние стадии развития проявляют важные различия, в противовес вере Дарвина в их поразительное подобие. Де Бир приходит к заключению, что рекапитуляция - это «тесный пиджак, стеснявший и задерживавший» эмбриологические исследования.

А если организмы произошли от общего предка, кажется разумным ожидать, что онтогенез представит доказательства филогенеза. Рекапитуляция в каком-то смысле есть логическое следствие дарвиновской эволюции. Вопрос в следующем: В каком смысле? В дискуссиях о развитии и эволюции постоянно повторяются два взгляда. Оба присутствуют в Происхождении видов Дарвина:

    I.Самые ранние стадии эмбрионов значат больше, чем их поздние стадии. Словами Дарвина: «Эмбрионы наиболее отличающихся видов, принадлежащих к одному классу, очень похожи, но полностью развившись, значительно различаются».


    II.Эмбрионы в своем развитии проходят взрослые формы их предков. Словами Дарвина: «В случае многих животных их эмбриональные или личиночные состояния более или менее полно показывают нам состояние предка целой группы в его взрослом виде».

Первого взгляда придерживался и фон Бэр, хотя он и не распространял его за пределы класса. Современные дарвинисты иногда называют его «бэровой рекапитуляцией», хоть это и оксиморон (умная глупость), сравнимый со словосочетаниями «коперников геоцентризм» или «дарвиновский креационизм». Второй взгляд это биогенетический закон Геккеля, потому он называется «геккелевской рекапитуляцией».

Оба взгляда с эмпирической точки зрения ошибочны. И все-таки на протяжении двадцатого века они периодически восставали, как феникс, из пепла эмпирического несоответствия. И так как оба часто перечисляются в поддержку дарвиновской эволюции, о них зачастую сложно говорить по отдельности. И как мы увидим ниже, в самом причудливом сплетении оба иллюстрируются одной подборкой подложных рисунков.

Рисунки эмбрионов Геккеля

Геккель произвел множество рисунков эмбрионов позвоночных, чтобы проиллюстрировать свой биогенетический закон. На рисунках были изображены эмбрионы позвоночных, выглядевшие весьма похоже на самых ранних стадиях. (Рис. 5-1, верхний ряд) Фактически же эти эмбрионы изображены слишком похожими. Если процитировать слова историка Джейн Оппенгеймер, «рука художника [Геккеля] заменяла своим видением то, что заметил бы более внимательный наблюдатель. Вильгельм Хис и другие неоднократно, и зачастую справедливо, обвиняли его в научных фальсификациях».

В отдельных случаях Геккель использовал одну и ту же гравюру, чтобы отпечатать эмбрионы, предположительно относившиеся к разным классам. В других же он правил свои рисунки с целью представить эмбрионы более похожими, чем они были в действительности. Современники Геккеля снова и снова критиковали его за эти искажения, и обвинениям в мошенничестве не было конца даже при его жизни.

Был ли или не был Геккель виновен в мошенничестве – то есть в сознательном обмане – не оставляет сомнений то, что его рисунки искажают эмбрионы позвоночных. Во-первых, он выбрал лишь те эмбрионы, которые наиболее подходили к его теории. И хотя существует семь классов позвоночных (бесчелюстные рыбы, хрящевые рыбы, костистые рыбы, амфибии, рептилии, птицы и млекопитающие), Геккель представил только пять, полностью упустив бесчелюстных и хрящевых рыб. Более того, представителем амфибий он выбрал саламандр вместо лягушек, которые выглядят совершенно по-другому. И наконец, половина его эмбрионов – это млекопитающие из одного отряда (плацентовые); другие отряды млекопитающих (яйцекладущие-однопроходные и сумчатые) он не включил. Получается, что Геккель начал с однобокой выборки.

И даже выбранные им эмбрионы он исказил, чтобы подогнать под теорию. Британский эмбриолог Майкл Ричардсон заметил в 1995, что верхний ряд эмбрионов в рисунках Геккеля «не соответствует другим данным о развитии этих видов». Ричардсон заключает: «Эти знаменитые изображения неточны и дают ложное представление об эмбриональном развитии». В 1997 Ричардсон и международная группа экспертов сравнила эмбрионы Геккеля с фотографиями настоящих эмбрионов всех семи классов позвоночных, достаточно ясно дав понять, что рисунки Геккеля искажают истину.



Рис. 5-2 Сравнение рисунков Геккеля с настоящими эмбрионами позвоночных.
Верхний ряд – рисунки Геккеля. Средний ряд состоит из рисунков действительных эмбрионов в стадии, которую Геккель ложно объявил самой ранней. Слева направо: костистая рыба (данио-рерио); амфибия (лягушка); рептилия (черепаха); птица (цыпленок); плацентовое млекопитающее (человек). В качестве представителя амфибий Геккель использовал саламандру, которая подходила к его теории лучше, чем лягушки; здесь используется лягушка, что бы прояснить этот факт. Другие группы. Не включенные Геккелем (безчелюстные и хрящевые рыбы, а также однопроходные и сумчатые млекопитающие) значительно отличаются от эмбрионов, показанных здесь.

Среди прочего Ричардсон с коллегами нашли, что «существует множество вариаций в эмбриональной морфологии» среди амфибий, но Геккель выбрал саламандру, которая по счастью вписывалась в его теорию. Ричардсон и ко также обнаружили, что эмбрионы позвоночных сильно отличаются по размеру, от менее чем 1 мм до почти 10 мм, а Геккель изобразил их все в одном размере. Наконец, Ричардсон с коллегами встретили значительные вариации в количестве сомитов, повторяющихся блоков клеток по обе стороны развивающегося позвоночника. Хотя на рисунках Геккеля (рис. 5-1, верхний ряд) показано приблизительно одинаковое количество сомитов в каждом классе, настоящие эмбрионы содержат их от 11 до более чем 60. Группа Ричардсона делает вывод: «Наше изыскание серьезно подрывает достоверность рисунков Геккеля».

Если на эмбрионы Геккеля смотреть, сравнивая с настоящими, не остается сомнений в умышленном искажении и «подгонке» под его теорию. (Рис 5-2) Как написал Стефен Джей Гоулд в выпуске Естественной истории, март 2000, Геккель «преувеличил сходства с помощью идеализаций и опущений,» и для его рисунков характерны «неточности и откровенные фальсификации.» Давая интервью журналу Science, после того как было опубликовано его ныне знаменитое сравнение между рисунками Геккеля и действительными эмбрионами, Ричардсон прямо сказал: «Кажется, это жульничество станет одним из самых скандальных в биологии».

Так что рисунки Геккеля - это подлог, и они искажают внешность эмбрионов. Но они являются подлогом также в ином смысле. Дарвин базировал свой вывод о существовании общего предка на вере в то, что самые ранние стадии в развитии эмбрионов наиболее схожи. В зарисовках Геккеля, однако, полностью опущены эти самые ранние этапы, и он начинает со среднего этапа развития. Ранние стадии имеют больше различий.

Самые ранние стадии эмбрионов позвоночных не являются наиболее подобными

Когда яйцеклетка животного оплодотворяется, сначала она проходит через процесс, называемый «дробление», в ходе которого она делится на сотни тысяч отдельных клеток, при этом не увеличивая первоначальный общий размер. В конце дробления клетки начинают двигаться и перестраиваться в процессе, известном как «гаструляция». Гаструляция в большей мере, чем дробление, отвечает за определение общего строения тела (т. е., насекомое или позвоночное) и производство основных типов тканей и систем органов (т. е., кожи, мышц, кишечной ткани). Британский эмбриолог Льюис Вольперт написал, что «не рождение, не брак, и не смерть, но гаструляция является поистине “важным событием в твоей жизни”». И все же Геккель отметил как «первую» стадию ту, что наступает лишь после дробления и гаструляции. Если бы максимальное подобие позвоночных на самых ранних стадиях развития было правдой (как утверждали Дарвин и Геккель), тогда различные классы имели бы наибольшую схожесть в периоды дробления и гаструляции. Но, как показывает обзор пяти классов (костных рыб, амфибий, рептилий, птиц и млекопитающих), это не так. (Рис. 5-3)

 

Рис. 5-3 Ранние стадии эмбрионов позвоночных
Изображения ранних эмбриональных стадий у пяти классов позвоночных. Эти стадии (сверху вниз): оплодотворенная яйцеклетка; раннее дробление; завершение дробления; гаструляция; «первая» стадия у Геккеля. Оплодотворенные яйцеклетки приводятся в правильной пропорции, тогда как масштаб следующих стадий нормализован для простоты сравнения. Эмбрионы (слева направо): костистая рыба (данио-рерио), амфибия (лягушка), рептилия (черепаха), птица (цыпленок), и млекопитающее (человек).

Различия между пятью классами очевидны уже в оплодотворенных яйцах. Яйцеклетки полосатого данио и лягушки достигают около миллиметра в диаметре; черепахи и цыплята начинают развиваться из диска 4-5 мм в диаметре, прикрепленного к большому желтку; тогда как яйцеклетка человека составляет всего лишь около 0,1 мм в диаметре. (Рис. 5-3, верхний ряд) Самое раннее дробление клеток у данио, черепахи, и цыпленка отличается мало, но у большинства лягушек оно проникает внутрь желтка. Млекопитающие здесь и вовсе своеобразны, поскольку плоскость каждого следующего деления находится под правильным углом к предыдущей. (Рис. 5-3, второй ряд) Дальнейшее дробление у других четырех классов производит стабильно упорядоченные клетки, но эмбрионы млекопитающих напоминают бесформенную массу. 
В конце дробления клетки эмбриона рыбки данио формируют большой колпак над желтком; у лягушки они образуют шарик с полостью; у черепах и цыплят – тонкий двухслойный диск над желтком; а у человека – диск внутри шара. (Рис. 5-3, третий ряд) Перемещения клеток во время гаструляции очень различны у пяти классов: у данио-рерио клетки обволакивают желток, двигаясь вниз; у лягушек они перемещаются как сплошной лист во внутреннюю полость через отверстие; а у черепах, цыплят и людей они движутся через складку внутрь полости эмбрионального диска. (Рис. 5-3, четвертый ряд)

Если бы выводы дарвиновской теории о раннем развитии позвоночных были истинными, мы бы ожидали, что представители этих пяти классов будут наиболее подобны в стадии оплодотворенных яиц; легкие различия появились бы во время дробления, а при гаструляции они стали бы еще заметнее. Но в действительности мы наблюдаем примечательные различия между яйцеклетками пяти классов; план дробления у четырех из них в общих чертах похож, но у млекопитающих он радикально отличается. В стадии гаструляции, рыба и амфибия очень разнятся, и обе они отличаются от рептилий, птиц и млекопитающих, которые тут между собой в чем-то подобны. Какую бы закономерность мы ни различили здесь, это однозначно не закономерность «раннее подобие-последующее расхождение».

Различия ранних эмбрионов хорошо известны 

Различия ранних эмбрионов позвоночных были известны биологам более ста лет. Эмбриолог Адам Сэджуик указал в 1894-м году на то, что закон фон Бэра о первоначальном подобии и последующих различиях «не находится в согласии с фактами о развитии». Сравнивая рыбу с птицей (цыплёнком), Сэджуик написал: «Не существует стадии развития, в которой невооруженным глазом невозможно было бы с легкостью их различить.» Более того: «Если бы законы фон Бэра вообще имели какой-то смысл, это подразумевало бы, что настолько близкие животные как курица и утка будут неразличимы на ранних стадиях развития;… а я могу различить их эмбрионы на второй день». «Необязательно и дальше подчеркивать разницу эмбрионов,» продолжает Сэджуик, поскольку «каждый эмбриолог знает о ее существовании и может предоставить неисчислимые тому примеры. Считаю необходимым всего лишь заметить, что виды отличны и отличимы от близкородственных видов начиная с самых ранних стадий и в течение всего развития.» (курсив автора)

Современные эмбриологи подтверждают это. Уильям Баллард написал в 1976, что «только семантические трюки, субъективный подбор свидетельств» и «искажение фактов природы» можно использовать, настаивая на том, что на стадии дробления и гаструляции позвоночные «похожи между собой больше, чем взрослые особи». В следующем году Эрих Блэчшмидт заметил: «Ранние стадии эмбрионального развития человека отличны от раннего развития других видов». А в 1987 Ричард Элинсон сообщил, что лягушки, цыплята и мыши «радикально отличаются по таким фундаментальным характеристикам, как размер яйцеклетки, механизмы оплодотворения, схемы дробления, и перемещения [гаструляции]».

К удивлению, после довольно ощутимой разницы раннего развития, эмбрионы позвоночных становятся в чем-то похожи на средней стадии. Именно этот средний этап Геккель выбрал как «первую» стадию для своего рисунка. И хотя он значительно преувеличил подобия, некоторая схожесть все-таки существует. Классические эмбриологи называли этот промежуточный этап «зачатком хвоста». В 1976 Уильям Баллард назвал его «фарингула», из-за парных складок и мешочков по обе стороны глотки (англ. pharynx). В 1983 Клаус Сандер предложил назвать эту стадию «филотипической», так как именно с этого момента различные классы начинают являть признаки, общие для всех позвоночных.

Некоторые биологи развития, однако, указали на то, что промежуточный пункт, в котором наблюдается наибольшее сходство, на самом деле длится несколько стадий. «Филотипическая точка – это на самом деле не точка, и даже не стадия», написал Денис Дюбуа в 1994, «а скорее последовательность стадий». А согласно Майклу Ричардсону, «филотипическая стадия – это ошибочная концепция, которая нуждается в переоценке», потому что «у позвоночных признаки строения тела развиваются в течение долгой череды различных стадий, а не в одной стадии». Тем не менее, никто не сомневается в том, что эмбрионы позвоночных вначале выглядят очень непохожими, сходятся к подобию в средней фазе развития (хотя и не одновременно), и опять становятся все более непохожими по мере превращения во взрослую особь. Дюбуа, чтобы описать эту модель, использовал метафору «таймер развития», а Рудольф Рафф называет ее «песочными часами развития». (Рис. 5-4) * Хотя законы Бэра неприменимы к эмбриональным стадиям, предшествующим горловине «песочных часов», они становятся весьма актуальны в последующих стадиях. Как написал Рафф в 1996: «Следует заметить, что законы Бэра не дают полной картины развития… Фактически, он имел дело только со второй половиной онтогенеза».

Парадокс для дарвиновской эволюции 

Но если законы Бэра применимы только ко второй половине онтогенеза, идея общего предка лишается самого основания, которое Дарвин называл «сильнейшим отдельным классом фактов» в ее пользу. Если следовать Дарвину, свидетельством общего предка было подобие самых ранних стадий эмбрионов. Действительная же модель – ранние различия, промежуточное подобие и снова различия – довольно неожиданна в контексте дарвиновской эволюции. Вместо того чтобы поддерживать теорию Дарвина, эмбриологические свидетельства представляют для нее парадокс.

Недавно некоторые эмбриологи попытались объяснить этот парадокс, предположив, что пути раннего развития эволюционировали легче, чем того можно было ожидать. Согласно Грегори Врэю, различия в раннем развитии указывают на то, что «фундаментальные перемены в механизмах развития могут эволюционировать довольно стремительно.» Рудольф Рафф предположил, что «эволюционная свобода ранних стадий онтогенеза является существенной в появлении новых путей развития». Какими бы стоящими ни казались подобные предположения, ясно одно – сначала дарвиновская эволюция принимается как данное, а затем в ее свете истолковываются эмбриологические свидетельства.


5-4 Песочные часы развития. 
Вертикальная ось представляет время развития, сверху вниз; горизонтальная ось представляет морфологическое разнообразие. Эмбрионы позвоночных сначала выглядят очень по-разному, потом появляется поверхностное сходство в «фарингуле» или «филотипической» стадии, после чего происходит расхождение ко взрослым формам. 

Очевидно, происходит прямо противоположное тому, чтобы базировать эволюционную теорию на эмбриологических доказательствах. Если бы теоретик начал с рассмотрения свидетельств, а затем последовал дарвиновским рассуждениям о соответствиях в развитии и эволюции, то он, по-видимому, заключил бы, что разные классы позвоночных не произошли от общего предка, а имеют отдельные корни. А поскольку такой вывод неприемлем для людей, уже принявших дарвиновскую теорию за истину, они не могут смотреть в лицо фактам эмбриологии и вынуждены истолковывать их, подгоняя к своей теории.

Итак, мы вернулись к тому, с чего и начали. Фон Бэр возразил дарвинистам девятнадцатого века, что они приняли эволюционную теорию даже прежде, чем рассмотреть эмбрионы. Многие современные дарвинисты не изменили свой подход. Для них не важно, насколько остро эмбриология противоречит теории эволюции – ведь теорию нельзя ставить под вопрос. Вот почему, несмотря на неоднократные разоблачения, биогенетический закон Геккеля и фальшивые рисунки до сих пор не ушли в прошлое.

_____________________________

* В настоящее время модель развития "песочные часы" подвергается пересмотру со стороны эмбриологов, ввиду самых свежих данных. Они считают филотипическую стадию иллюзорной и подвергают сомнению само ее существование. Все больше ученых склонны придерживаться простой модели, изображенной в начале этой страницы (Рис. 5-3) В одной из будущих статей я изложу краткий обзор четырех моделей сравнительной эмбриологии, включая модель Геккеля и "воронкообразную" модель. (Примечание переводчика).